Назад в прошлое: Историю разведчика Шуры рассказала его младшая сестра
Одна памятная встреча
В мае 2011 года наш район посетили две женщины из города Дубно Московской области — Ольга Ивановна Янович и Ирина Васильевна Янович. Они приехали на Дубровенщину впервые, чтобы поклониться светлой памяти дорогого их семье человека Александра Ивановича Магазнова, чей прах покоится в братской могиле на мемориальном комплексе «Рыленки» и фамилия с инициалами выбита на одной из мемориальных плит.
… Старший сержант, разведчик 758-го стрелкового полка Александр Магазнов погиб смертью храбрых 8 февраля 1944 года, исполняя служебные обязанности, и похоронен в братской могиле 700 метров севернее деревни Рыленки Витебской области…
Так было написано в похоронке, адресованной его матери. Мы попросили нашу гостью, младшую сестру Александра Магазнова, Ольгу Ивановну Янович, поделиться воспоминаниями о брате.
Это стало еще одной яркой страничкой из боевой биографии тех, кто участвовал в освобождении нашего района от немецко-фашистских захватчиков.
«Мой брат Шура…»
—Мой брат Шура ушел на фронт в 1941 году, когда немцы рвались к Москве. Тогда ему едва исполнилось 18 лет, — вспоминает Ольга Ивановна. — В феврале 1944 года мама получила на него похоронку от командира одного из подразделений Второго Белорусского фронта. Шуре тогда исполнился 21 год. И столько же осталось навечно, — слезы не дают говорить нашей собеседнице, которая напрягает память, старается все вспомнить в деталях, не упустить самого главного в ее повествовании.
—Я тогда была еще ребенком, однако хорошо помню Шурины шутки, ласковый взгляд, — вытерев в очередной раз набежавшие на глаза слезы, говорит Ольга Ивановна. — У нас в деревне Фролово Дмитровского сельсовета за добрый нрав Шуру любили все. Помню, мама начнет его укорять за то, что у него нет отбоя от девчонок, а он смеется: «Девчонки за мной табуном, а оглянуться — ни одной!»
Когда в 1941 году шли большие бои — немцы приближались к Москве, Шуру и еще шесть необученных мальчишек из соседних деревень направили в самое пекло. Ударили морозы, повалил снег, началась паника. Наши мальчишки испугались, кинулись домой, но потом вернулись в часть, а Шура слег в лихорадке с температурой под сорок. Пришли к нам домой военные из органов, наставили на маму ружье: «Говори, где сын?» Старшая сестра Аня не выдержала и показала стог сена во дворе у соседки, где был брат.
Его, больного, вывели, посадили на повозку и увезли. Прошло немного времени и мы услышали три выстрела за деревней. Мама потеряла сознание, мы все плакали, думали, что Шуру расстреляли. Долго искали тело, но не нашли. В сельсовете Дмитровой Горы и в Конаково маме отвечали одно и то же: «Ваш сын изменник Родины». Потом военком ее пожалел и рассказал, что Шура жив, обещал помочь найти воинскую часть, где, возможно, он служит. Вскоре от Шуры пришло короткое письмо: «Дорогие родные. Я жив и здоров. Обо мне не беспокойтесь. Бью фашистских гадов». А потом — другое, из госпиталя города Киржая.
После тяжелого ранения наш Шура за честную службу получил шесть дней отпуска, мы ждали с нетерпением его дома.
Прощальный подарок
—Он и теперь стоит перед моими глазами, — продолжает свой рассказ Ольга Ивановна Янович. — Вошел в избу военный — высокий, стройный красавец, подтянутый молодец, повзрослевший наш мальчик, все с такими же ясными, голубыми, как в детстве, глазами. На протяжении всех шести дней наш дом был полон народу, и для каждого Шура находил приветливое слово. Не могу забыть то, как пылали щеки у Дуси — девчонки из соседней деревни, любившей его без памяти.
Я очень гордилась боевым подарком от Шуры: сумка-патронташ стала моим школьным портфелем и еще долго служила мне после войны и окончания школы.
Предпоследнее письмо, которое Шура Магазнов прислал матери с фронта, было написано им на этикетке от консервной банки. Шура просил нас, сестер, не обижать самого младшего братика Толю и беречь маму. Он уже знал о смерти отца на фронте под Смоленском у деревни Юрьево в 1942. «Я буду бить фашистов и мстить за смерть папы», — писал он.
Потом было письмо от командира части на имя нашей мамы Глафиры Тимофеевны, в котором он благодарил ее за то, что вырастила такого честного, доброго и смелого сына.
В последнем своем письме домой Александр Магазнов сообщал:
—Пришли с задания. Только что поймали «крупную птицу». Надеемся, что даст хорошие сведения. Находимся в землянке. Вокруг слышна немецкая речь и звуки губной гармошки. Допишу письмо и пойду отдыхать. Целую. Ваш Саша (так он уже называл себя).
Получив это письмо, мы поняли, что наш Шура служит в разведке. Мы долго ждали от него новостей, но пришла та, которую совсем не ждали…
Она пришла в 1944-м. Тогда похоронки приходили почти в каждый дом.
Командир подразделения, в котором служил Александр Магазнов, сообщал, что «старший сержант Магазнов Александр Иванович при исполнении служебных обязанностей погиб смертью храбрых 18 февраля 1944 года и похоронен в братской могиле 700 метров севернее деревни Рыленки Витебской области».
Он выслал нам последнюю фотографию Шуры. Вместе с похоронкой лежало письмо его товарищей, в котором фронтовые друзья Шуры написали в нем очень много хороших теплых слов о том, какой он был смелый и отчаянный боец. Это письмо от Шуры, как и другие письма, похоронку, его последнюю фотографию, когда он был живой, я храню как самые дорогие семейные реликвии.
Горе нашей семьи было неописуемо. Мама долго плакала, кричала по ночам, все звала своего Шурочку. Потом неделю молчала, глядя в одну точку…
В том же 1944 году мы получили известие о том, что разведчик 758-го стрелкового полка старший сержант Магазнов Александр Иванович приказом командующего 31-й армии посмертно награжден орденом Красного Знамени.
«На братских могилах…»
… На братских могилах не ставят крестов.
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов
И Вечный огонь зажигает.
Как точно и просто сказал о воинском подвиге Владимир Высоцкий.
Тысячи простых русских парней, таких, как Александр Магазнов, приближали день освобождения Дубровенщины от немецко-фашистских захватчиков, приближали нашу Победу.
Лидия ЧЕПЕЛОВА
